|
|
К. А. Коцкая
Характерной чертой современного исторического познания является повышенное внимание к «человеческому измерению» истории. Такие известные направления исторической науки, в первую очередь зарубежной, как историческая антропология, новая социальная история (прежде всего школа «Анналов»), интенсивно изучают «историю повседневности», историю «обыденной жизни» людей прошлого [1].
Методологические подходы, сформулированные названными направлениями историографии, позволяют во многом по-новому взглянуть на ряд, на первый взгляд, неплохо изученных исторических явлений. К их числу относится и история новосибирского Академгородка. Его создание в соответствии с решением Совета министров СССР от 18 мая 1957 г. стало крупнейшим событием научно-культурной жизни Сибири и СССР периода «оттепели». Весьма значительными оказались долговременные последствия этой акции в научном, культурном, социальном и общественно-политическом отношении.
Однако до сих пор история Академгородка изучалась прежде всего как история научного сообщества. В то же время очевидно, что немалый интерес представляют и другие аспекты истории Академгородка — социальные и общественно-политические, но в имеющейся литературе они почти не затронуты.
Между тем социальная история Академгородка позволяет проследить процесс проведения в жизнь крупномасштабного социального эксперимента от зарождения идеи до реализации в конкретных условиях. Новосибирский Академгородок — особенно удобный объект для такого анализа. Ведь при его создании были воспроизведены стереотипы, характерные для предыдущей сталинской эпохи (такие как жесткая иерархия и дифференциация социальных статусов), в то же время система сделала существенные уступки в контексте «оттепельной» либерализации. Вследствие этого модель, воспроизведенная в Академгородке, содержала в своем основании проблемы, оказавшие существенное влияние на его последующее развитие.
В социальной истории Академгородка как в капле воды отразились все характерные проблемы и противоречия нескольких десятилетий отечественной истории второй половины XX в. Причем они проявились в особенно «чистом» виде, поскольку эта социальная организация была создана заново, «на пустом месте». С этой точки зрения воспроизведение всей суммы противоречий, присущих существовавшей в нашей стране общественной системе, весьма характерно. Изучение этого процесса вносит новые существенные моменты в понимание предпосылок кризиса и деструкции данной системы.
Новосибирский Академгородок — это своего рода уникальный исторический опыт создания идеального научного сообщества. Это было строительство, что называется, с «чистого листа»: во-первых, Сибирь в то время во многом действительно представляла собой terra incognitа, и территория, выбранная для строительства сибирского научного центра, была совершенно не освоенной. Во-вторых, закостенелая бюрократия здесь отсутствовала, что на первых порах дало положительный результат. В-третьих, огромные ресурсы были вложены в строительство Академгородка, вся страна и международная общественность внимательно следили за строительством и развитием Новосибирского научного центра. Недаром, огромное количество кинохроник и киножурналов были посвящены жизни Академгородка, а затем были неоднократные попытки повторить опыт строительства научного центра, воссоздав единение природы, науки и ее воплощения в жизнь. Слава Академгородка распространилась намного дальше границ Советского Союза. Научным центром гордились, показывая иностранным делегациям.
В силу столь пристального внимания с начала основания, а также строительства с нуля «идеального коммунистического Града Науки», и создается историческая специфика и уникальность Академгородка.
Как уже отмечалось, проблемы социальной истории Академгородка практически не изучались. Для понимания данной проблематики важны обобщающие работы, посвященные повседневной жизни советского периода, особенностям «советской цивилизации» [2]. Однако в имеющейся исторической литературе можно встретить лишь отдельные косвенные «выходы» на данную тему.
Можно выделить две группы публикаций, представляющих определенный интерес в контексте изучаемой темы. Во-первых, это работы, посвященные истории науки в Сибири в соответствующий период, в существенной мере отражающие процесс создания и развития новосибирского Академгородка [3]. Во-вторых, это труды об истории развития социальной сферы Сибири, прежде всего исследования С. С. Букина [4] и Н. В. Куксановой [5].
Следует подчеркнуть, что в работах первой и второй группы упоминаний о социальной стороне создания и развития новосибирского Академгородка весьма мало. Их ценность заключается преимущественно в том, что они позволяют представить общий исторический контекст, понять, в каких условиях строился Академгородок, сравнить социальную сферу жизни новосибирцев и жителей Академгородка, выявить общее и особенное в развитии их социальной сферы.
В качестве источников для написания данной статьи использовались прежде всего материалы Государственного архива Новосибирской области (фонды Советского райкома КПСС и Советского райисполкома), а также периодика: газеты «За науку в Сибири» и «Вечерний Новосибирск». Кроме того, привлекались воспоминания современников.
Представляется возможным проследить определенную динамику в становлении и развитии социальной сферы Академгородка в рассматриваемый период — выделить несколько этапов в данных процессах:
1) 1957-1961 гг. — первоначальный период строительства Академгородка, когда ряд социальных проблем стоял наиболее остро, в силу того что соответствующие компоненты социальной инфраструктуры находились в стадии становления;
2) первая половина 1960-х гг. — наиболее «благополучный» период, когда проблемы, связанные с периодом строительства, были в основном разрешены, а новые противоречия еще не выступили со всей остротой;
3) вторая половина 1960-х гг. — первая половина 1970-х гг., когда в Академгородке впервые заметно проявляются обычные для советского общества социальные проблемы (дефицит жилья, отставание «соцкультбыта» и т. д.);
4) период со второй половины 1970-х гг., когда названные диспропорции все более обостряются.
В данной статье проблемы социального развития Академгородка анализируются именно в рамках третьего и четвертого периодов.
Обращаясь к конкретному раскрытию темы, следует прежде всего напомнить, что новосибирский Академгородок, или Град Науки, как тогда его называли во всех газетах, при своем создании рассчитывался на население в 40 тыс. человек. В основу его концепции было заложено идеальное сочетание природы и науки, человека и техники, — он мыслился как «город будущего».
Однако с первых дней строительства обозначаются противоречия, которые в будущем перерастут и трансформируются в серьезные проблемы в развитии Академгородка. Одной из первых проблем стал просчет при определении динамики роста численности населения научного центра. При его планировании не были учтены ни естественный, ни механический прирост населения. Вследствие этого уже в начале 1970-х гг. в официальных документах появляется тема «перенаселенности» Академгородка. Так, в материалах пленума Советского райкома КПСС 1970 г. отмечалось: «Новосибирский научный центр, который по численности населения ограничивался в 50 тыс. человек, практически в своих сложившихся границах в 1969 г. исчерпал свои возможности для дальнейшего развития. Почти отсутствуют свободные площади для застройки НИИ, КБ, жилых домов и объектов культурно-бытового назначения, малы резервы тепла, водоснабжения, канализации.
Принятие решения об ограничении расширения Новосибирского научного центра, создания вокруг Академгородка ряда КБ позволило за эти годы провести проектную проработку по перспективному развитию ряда микрорайонов. В начале 1970 г. рассмотрен и утвержден проект застройки микрорайона Сеятель, предусматривающий реконструкцию микрорайона Щ с застройкой прилегающих поселков, по которому имеется возможность построить около 190 тыс. кв. м. жилого фонда, объекты социально-бытового назначения с доведением численности жителей в этом районе до 30-35 тыс.
Все здания и проекты Академгородка были подчинены мысли не развивать его более 50 тыс. человек, оставить уникальным городом-садом, городом-лесом, где людям гораздо удобнее и лучше жить, чем в большом городе.
По итогам переписи, в районе проживает уже около 80 тыс. человек, в том числе в правобережной — 55 тыс. человек и в левобережной части района — 25 тыс. человек (микрорайоны А, Б, В — 30 тыс. человек, микрорайон С — 17 900, Нижняя Ельцовка — 2 900, Правые Чёмы — 4 000, пос. Кирова — 900 человек), а почти все институты продолжают расти, создается новая система КБ. За последние два-три года, когда городок достиг „предела“, возникли значительные неприятности, не хватает многих коммуникаций, а некоторые городские системы обслуживания не имели перспективного плана своего роста» [6].
Характерно в плане осознания этих проблем выступление известного экономиста, в то время члена-корреспондента АН СССР А. Г. Аганбегяна (директора Института экономики и организации промышленного производства СО АН СССР) на собрании районного партийно-хозяйственного актива 3 октября 1972 г.: «Нам нужно обеспечить опережающее развитие жилищного строительства и обслуживающих служб. Мы в прошлом, как мне кажется, допустили просчет в численности Академгородка, мы видно полагали, что достаточно нам, так сказать, подумать о том, что численность институтов ограничить, так все само собой будет. Есть какие-то закономерности развития и городов и науки, и пока эти закономерности не учитываются, толку не будет. Наш Академгородок за последние пять лет вырос, грубо говоря, на пятнадцать тысяч человек, три тысячи человек в год мы растем, но может быть этот темп можно немножко уменьшить, может не три, а две с половиной, но городок будет расти. Ориентироваться же в развитии служб, как это сейчас товарищи, на 54-55 тыс. в 1975 г., 65 тыс. — в 1980, это значит опять ориентироваться на отсталые нормы, потому что численность будет больше и мы опять попадаем впросак. Нам нужно вести меры по ограничению роста институтов, не создавать новых учреждений по возможности в городке, больше заниматься эффективностью действующих организаций, нужно сделать реальный перспективный расчет лет на 10-15 и из этого исходить. Вот моя гипотеза такая. Не знаю, правильная ли она, что в 1975 г. будет минимум 60-65 тыс. в Академгородке, в 1980 — 75 тыс., а в 2000 г. мы перевалим за 100 тыс. Нравится нам это или не нравиться, — это другой вопрос. Нужно обеспечить опережающее развитие всей сферы обслуживания с запасом» [7].
После того как стало ясно, что искусственными мерами ограничить прирост населения Академгородка не удастся, появляется план строительства «Большого Академгородка», в который должны были входить зоны А, Б, В, Д, Щ, микрорайон Сеятель, поселок Правые Чемы, Нижняя Ельцовка, Шлюз. Вскоре и от этого плана отказались, так как обеспечить должным образом в сложившихся условиях всю территорию было просто невозможно.
Жилищный вопрос всегда фигурировал на первом месте в процессе строительства и развития Академгородка. Однако в разные периоды он имел существенную специфику. В первоначальный период в научном центре обеспечение жильем было отличным: коттеджи для академиков, любой аспирант или младший сотрудник мог свободно получить квартиру.
Отметим, что при этом строителей в «верхней зоне» практически не селили, для них предоставлялись временные бараки в Щ. Часто встречаются документы о большой текучести кадров на стройплощадках Академгородка: людям обещали жилплощадь, а предоставляли бараки. Кстати, последний барак снесли лишь в 1978 г. Так сразу обозначилось одно из социальных противоречий Академгородка: разрыв в уровне жизни ученых и «простых» людей.
В последующее время проблема жилья принимает совершенно иной характер: семьи молодых ученых годами ютятся в общежитиях, нередко получают комнаты «на подселении», что ранее было просто немыслимо.
Острота проблемы выяснялась с годами. Так, еще на пленуме Советского райкома КПСС в январе 1970 г. картина жилищного строительства представлялась довольно оптимистично: «За 4 года пятилетки введено в эксплуатацию 85 тыс. кв. м. жилья, 25 тыс. рабочих и служащих получили благоустроенное жилье, снесено 66 тыс. кв. м. временных аварийных строений и бараков, где проживало 11 тыс. человек. Они переселены в новые благоустроенные квартиры. 87 % получили новые квартиры и только 13 % живут с подселением. До ввода этого жилья с подселением жили 68 %» [8].
Однако уже на собрании партийно-хозяйственного актива Советского района 3 октября 1972 г. прослеживались тревожные ноты. Так, в выступлении заместителя председателя президиума СО АН СССР Лаврова отмечалось: «Вопрос о бытовых условиях нашей молодежи. Вы знаете, что с каждым годом, учитывая, что мы очень сильно отстаем в жилищном строительстве, это было связано с тем, что у нас отстало развитие инженерных коммуникаций, мы прекратили строить общежития в нужном объеме для нашей молодежи. У нас очень много выпускников НГУ, других специалистов из других учебных заведений, которые приезжают к нам сюда на работу, они очень плохо устроены в быту. Мы с трудом кое-как устраиваем в общежития, с трудом предоставляем не всем, ну на 15 % комнаты в семейных общежитий, многие из них имеют семьи, вынуждены ютиться на частных квартирах. Мы должны уделить этой проблеме особое внимание» [9].
Об обострении жилищной проблемы можно судить, например, по документу «Справка о письмах, заявлениях и жалобах, поступивших в Советский райком КПСС на первое января 1974 г.» Из него следует, что всего за год в райком поступило 179 жалоб, из которых проблемам распределения и ремонта квартир было посвящено 147, принято на личном приеме было 250 человек, из них по жилищному вопросу — 151 [10].
Обострение жилищной проблемы имело многообразные социальные последствия, в том числе вело к своего рода «сословному» замыканию населения Академгородка, старению научных кадров.
Другой важной проблемой являлось недостаточное развитие — согласно терминологии того времени — «соцкультбыта» (магазины, больницы, детские сады и т. п.). Следует отметить, что диспропорция между строительством жилья и «соцкультбыта» прослеживалась с первых лет существования Академгородка. Еще 1958 г. отмечалась нехватка запланированных учреждений культурно-бытового назначения: их было недостаточно уже в проектах строительства, что противоречило ГОСТу.
В докладе вице-президента СО АН академика С. А. Христиановича на 4 й районной партийной конференции 26 ноября 1960 г. по этому поводу говорилось: «В СО РАН работает 7 000 тыс. человек — это уже огромная армия. Среди них академиков, членов-корреспондентов, докторов наук 72 человека, более 350 кандидатов… Надо сказать, что в конце 1959 г. и в начале 1960 г. были у нас большие трудности, может быть было даже труднее, чем в начальные годы, получилось так, что коллектив не мог полноценно работать, сильно отставало строительство институтов при общем выполнении плана строительства (в основном, строили рабочие площади). Второе. Запущено культурно-бытовое строительство. Если бы план по культурно-бытовому строительству был выполнен, то тогда жить в городке было бы не плохо. Сейчас с этим делом тяжеловато. Строительство городка нельзя рассматривать как обычное строительство. В ЦК партии обращали внимание, что наш городок — город, который мы должны не только у себя, но и за границей показывать, как один из наших новых городов» [11].
В одном из документов райкома КПСС о нехватке детских учреждений говорилось следующим образом: «Перед женщинами-работниками, которые живут в Нижней Ельцовке, все чаще встает вопрос: куда определить детей дошкольного возраста? В поселке нет ни детских яслей, ни детского сада. У многих матерей большое желание пойти работать на строительство Академгородка, в другие организации, но они вынуждены сидеть дома с детьми… Городским отделам здравоохранения и народного образования пора позаботиться об открытии детских дошкольных учреждений в поселке нового Советского района Новосибирска» [12].
В последующие годы одной из основных проблем развития сферы «соцкультбыта» стал недостаток помещений для нормального размещения соответствующих учреждений. Зачастую парикмахерские, ателье и другие подобные службы располагались в «приспособленных помещениях» (отведенных для этого квартирах), а в «нижней зоне» — в бараках, которые требовали сноса.
Свои специфические грани имела в Академгородке проблема продовольственного снабжения, которая отличалась немалой сложностью на протяжении большей части истории советского периода. Наиболее известной особенностью продовольственного обеспечения населения Академгородка было существование здесь так называемых «столов заказов», которые начали свою работу с 1960 г. Изначально имело место две разновидности этих учреждений: так называемый «докторский» стол заказов для «научной элиты» и столы заказов для остального населения «верхней зоны». «Докторский паек», разумеется, был существенно богаче и доставлялся на дом.
У некоторых вызывала сомнение сама система дифференцированного обслуживания. Очень выразительно в этом смысле выступление на
4 й партийной конференции Советского района делегата от партийной организации жилищно-коммунальной конторы Авдеева. Он говорил: «Ведь что получается: в микрорайоне А, в микрорайоне Д есть стол заказов, но ведь там живет народ повыше рабочих, а вот в микрорайоне Щ живут рабочие, в основном строители, но там стола заказов нет, заказы от рабочих не принимаются. Спрашивается, почему такая разница? Выходит в микрорайонах А и Д могут есть мясо, а в микрорайоне Щ пусть кушают картошку. Я считаю, что это совершенно неправильная постановка вопроса. Ведь выполнение плана прежде всего зависит от рабочих. Райком партии должен на это был бы обратить внимание, но получается так, что в райком партии приносят заказы на службу, а другим организациям не приносят» [13].
На это выступление последовала реакция первого секретаря Советского райкома КПСС М. П. Чемоданова, который сказал в заключительном слове: «Руководители ОРСа выдвинули правильный тезис, чтобы трудящиеся Академгородка могли купить продукты, перейти на обслуживание через стол заказов с доставкой на дом. Но у них получилось так, что ни горожане ничего не могут купить, ни местным жителям ничего не доставляют на дом. Кроме того, в Щ заказы вообще не принимают. Это безобразие — такая дискриминация в обслуживании» [14].
Если создание столов заказов позволило поставить продовольственное обеспечение жителей Академгородка на уровень, недосягаемый для основной массы населения, то такого кардинального решения не было найдено для «обычной» торговли в этом районе. Здесь отмечаются две проблемы. С одной стороны, лучшее товарное обеспечение магазинов Академгородка привлекло к нему особое внимание окрестного населения. Академгородок сделался местом его «паломничества», вызывая при этом зависть по отношению к ученым. С другой — в торговом обслуживании Академгородка в той или иной мере прослеживаются проблемы, характерные для всей «советской торговли», — дефицит многих товаров, низкое качество обслуживания и т. п.
В последующие годы ухудшение продовольственного положения в стране все больше начинает затрагивать и преобладающую часть населения Академгородка. К концу 1970-х гг. обеспечение через «столы заказов» для значительной части населения научного центра все более превращается в унизительные подачки.
Все более неприглядной становится сфера медицинского обслуживания, которая с самого начала не блистала в Академгородке совершенством. Так, жители научного центра неделями стояли за талонами к стоматологу. Как выразился один из партийных лидеров Советского района, «пока одни зубы отремонтируешь, другие успеешь сжевать» (устное свидетельство). И если в начале существования нового научного центра проблема медицинского обслуживания стояла не остро, то по мере старения населения она все более осложняется.
На ситуацию здравоохранения в Акдемгородке, видимо, в какой-то мере влияли и некоторые субъективные факторы, в частности известный конфликт между М. А. Лаврентьевым и Е. М. Мешалкиным. В сентябре 1962 г. газета «За науку в Сибири» опубликовала фрагмент из доклада М. А. Лаврентьева на выездном заседании Президиума Академии наук СССР. В нем говорилось: «Есть у нас, однако, и претензии к некоторым из наших коллег. В Сибирском отделении есть первоклассный медицинский институт, возглавляемый доктором мед. наук Е. М. Мешалкиным. Однако формально возглавляя медицинское обслуживание Академгородка Е. Мешалкин мало что делает для его улучшения» [15]. В последующие годы этот конфликт, как известно, привел к «уходу» института Е. М. Мешалкина из Сибирского отделения Академии наук.
Таким образом, в развитии социальной сферы Академгородка сложным образом взаимодействовали различные факторы и тенденции. Прежде всего, здесь сказывались императивы времени, воздействие условий «оттепели». Среди них, в частности, огромный, небывалый престиж науки, надежды высшего руководства страны решить с ее помощью экономические проблемы. Отсюда — особое внимание к ученым, готовность пойти на серьезные расходы для обеспечения их эффективной работы.
В то же время сказывались исходные ориентиры социальной политики, сформировавшиеся в сталинский период и в той или иной мере сохранявшиеся в последующие годы, так как сохранялась система «сверхогосударствления», концентрации всех ресурсов в руках высшего руководства. Это определило важнейшие особенности социального развития Академгородка:
1) приоритетное значение централизованного финансирования, решений центральных органов в разрешении социальных проблем Академгородка;
2) формирование ярко выраженной иерархической системы в распределении социальных благ. Можно сказать, что эта иерархическая система, сформированная в сталинское время, — как это ни парадоксально — нашла наиболее полное и законченное выражение в Академгородке.
|
Литература
1. Ястребицкая А. Л. Повседневность и материальная культура средневековья в отечественной медиевистике // Одиссей. Человек в истории. Культурно-антропологическая история сегодня. 1991. М., 1991.^
2. Бойм С. Общие места: мифология повседневной жизни. М., 2002; Садыков Ф. Б. Особенность советской цивилизации. Уфа, 1998.^
3. См., например: Артемов Е. Т. Формирование и развитие сети научных учреждений АН СССР в Сибири. 1944-1980 гг. Новосибирск, 1990; Водичев Е. Г. Путь на восток: формирование и развитие научного потенциала Сибири. Новосибирск, 1994.^
4. Букин С. С. Опыт социально-бытового развития городов Сибири (вторая половина 1940-х — 1950-е гг.). Новосибирск, 1991.^
5. Куксанова Н. В. Социально-бытовая инфраструктура Сибири
(1956-1980-е гг.). Новосибирск, 1993.^
6. ГАНО. Ф. П-269. Оп. 10. Д. 47. Л. 37.^
7. Д. 130. Л. 42.^
8. Там же. Д. 47^
9. Там же. Д. 130. Л. 43.^
10. ГАНО. Ф. П-269. Оп. 10. Д. 179. Л. 8.^
11. Там же. Д. 42. Л. 80.^
12. Там же. Оп. 1. Д. 10. Л. 69-71.^
13. Там же. Д. 42. Л. 94, 95.^
14. Там же. Л. 128.^
15. За науку в Сибири. 1962. 25 сент.^
Научный руководитель — д-р ист. наук, проф. И. С. Кузнецов.
|
|
