|
|
Т. А. Драгайкина
Мемуаристика как самостоятельный жанр появляется в эпоху Просвещения. Это связано с характерным для того времени ростом индивидуального самосознания, вызывающего у людей потребность в осмыслении собственного жизненного пути и места в истории, а также с новым отношением к памяти. XVIII век — время постоянных и быстрых перемен. Все это побуждало многих известных государственных деятелей, деятелей литературы и культуры оставить потомкам свидетельства о своем времени, чтобы не прерывалась связь поколений. Первые мемуары появляются в эпоху петровских реформ, а в период царствования Екатерины II и Павла I они становятся одним из заметных прозаических жанров.
К числу наиболее интересных памятников русской мемуаристики начала XIX в. относятся «Записки из некоторых обстоятельств жизни и службы действительного тайного советника и сенатора И. В. Лопухина, составленные им самим». Информативность и достоверность сочетаются в них с ярко выраженным личностным началом, единством замысла, продуманностью композиции.
П. Бартенев, издатель «Русского архива», назвал «Записки…» апологией выдающегося представителя русского масонства и считал, что они не отличаются особой искренностью [1]. В настоящее время имя Ивана Владимировича Лопухина чаще всего упоминается в трудах, посвященных истории масонства. Он диктовал свои воспоминания в трудное для него время, когда он утратил расположение императора Александра I в связи с гонениями на «мартинистов». Признаки апологии масонства в этом сочинении действительно есть, хотя они занимают относительно небольшое место (из девяти книг «Записок…» масонству посвящены лишь вторая и третья). Период увлечения масонством И. В. Лопухин рассматривает как самый интересный в своей жизни, но не как наиболее важный или переломный. Уже в первой книге «Записок…», где автор рассказывает о своей юности и службе в Уголовной палате, он предстает прежде всего поборником справедливости. Это качество останется определяющим и в его дальнейшей жизни.
Многие мемуаристы XVIII — начала XIX в. рассказывают не столько о себе, сколько о своей эпохе и выдающихся современниках. Лопухина же история интересует лишь постольку, поскольку имеет отношение к его собственной судьбе. «Записки…» — это «летопись жизни» человека, вовлеченного в историю. Лопухин пишет о многих важных событиях политической жизни России, но только потому, что он был их участником или они не оставляли его равнодушным. Например, война с Турцией, шедшая, когда мемуарист был еще очень молод, очень сильно волновала его. Лопухин пишет: «Несколько ночей беспокойно спал от ожидания, чем решится кампания князя Голицына под Хотиным; и хотя уже почти сорок лет не имел я в руках описания действий той войны, но и теперь, конечно, помню почти все их числа» [2]. Для Лопухина общественно значимое и личное неразделимы. Так, упоминаемым историческим деятелям Лопухин почти всегда дает свою оценку, иногда развернутую, он не является беспристрастным летописцем.
Заслуживает внимания в «Записках…» Лопухина и отношение к прошлому. Оно не стало основным предметом изображения. Категория «былое» не представляет большого интереса для мемуариста, прошлое не противопоставляется настоящему, как это часто бывает в мемуаристике. Мы не встретим в «Записках…» сравнений прекрасного века минувшего и неприглядной современности. Характер и взгляды автора в «Записках…» не претерпевают глубоких изменений. Как представляется, причина такого отношения к прошлому заключается в том, что «Записки…» создавались не с целью донести до потомков картины ушедшей эпохи, они преследовали иную цель — публицистическую. Воспоминания о различных эпизодах собственной жизни становятся для Лопухина поводом для размышлений на важные общественные темы. Так, в первой книге «Записок…», рассказывая о начале служебной карьеры в Уголовной палате, автор выражает свое мнение о том, каким должно быть правосудие. Встречаются у него такие приемы публицистической прозы, как риторический вопрос, восклицание, полемика с воображаемым оппонентом. Проблемы, волновавшие Лопухина, со временем не потеряли актуальности, поскольку многие из них так и не нашли разрешения.
«Записки…» были предназначены в первую очередь современникам. Они не могли быть опубликованы официально, но активно распространялись в рукописном виде. Сам автор очень заботился о том, чтобы с его мемуарами как можно быстрее ознакомилось значительное число людей.
В воспоминаниях Лопухина говорится не только о государственной деятельности автора, но и о его духовной жизни, есть в них и бытовые эпизоды. Лопухин излагает события строго в хронологическом порядке, приводит точные детали, включает подлинные документы и прямую речь. Это сближает его с мемуаристами, следующими летописной традиции. Однако чуть ли не каждый факт биографии автора сопровождается достаточно пространным отступлением публицистического, назидательного характера.
Сообщив об очередном этапе своей служебной деятельности, Лопухин немедленно высказывает все, что он думает о рассматриваемом вопросе. Например: «В начале 1800 года отправлены были сенаторы для осмотра всех губерний; и я, с М. Г. Спиридоновым, послан был в Казанскую, Вятскую и Оренбургскую.
Осмотры такие, конечно, весьма полезны для сохранения порядка и обуздания от злоупотреблений: хотя некоторые из сих последних и важнейшие суть такого рода, что редко могут быть изобличены для наказания судом: а необходимо иногда исправлять их следствия и сколько можно отвращать их средствами, хотя гораздо меньше строгими, нежели бы по суду — основываясь единственно на доверенности к ревизорам. Почему и выбор ревизоров должен быть весьма осторожен.
Сие особливо в рассуждении взяток, сей неизлечимой отравы суда. Чем больший мздоимец, тем труднее изобличить его.
Кажется справедливо сказать можно, что едва ли не тщетны почти все старания о искоренении взяток. Надобно сделать прежде, если можно, чтоб в людях лакомства не было — чтоб они нужд и прихотей не имели: чтоб наконец боялись Бога, как свидетеля всего, — или бы страстно любили правду; что без любви к небесному ея источнику невозможно — или весьма ненадежно» [3].
Нередко он делает пояснения, подчеркивающие важность описываемых событий: «Случай сей описал я больше для того, чтоб показать, как и самые суетные пристрастия в тех даже, кои почитаются между лучшими, хладнокровно играют жребием жизни человеческой. Судить так, не все ли равно что резать людей!» [4].
Иногда такие пояснения предваряют изложение случая из жизни: «Неожиданный перелом болезни… к совершенному выздоровлению стоит того, чтоб описать его. Все, знающие, как действо силы милосердия Божия чрез веру и растворение сердца любовью разливается и на физическую натуру, с удовольствием, конечно, прочтут сие описание» [5]. Так Лопухин начинает рассказ о том, как он, тяжело больной, на Страстной неделе выругал слугу, а затем раскаялся и стал просить у него прощения и после этого исцелился, тогда как прописанные врачом лекарства не помогали ему. «Поют: дивен Бог во святых своих — но ежели можно осмелиться сказать, то он еще дивнее в грешниках», — заключает мемуарист. Включение таких личных эпизодов приближает «Записки…» к жанру исповеди. В то же время нельзя забывать о том, что подобные необычные события рассматривались тогда как непосредственное вмешательство высших сил, чудеса, о которых следует непременно узнать всем.
Эпизод с выздоровлением в «Записках…» — не единственный «мистический». По мнению Лопухина, именно благодаря вдохновению, посланному свыше, ему удается очень быстро, без долгого обдумывания, написать книгу «Духовный рыцарь» и создать стихотворное переложение шести псалмов Давидовых (ни до, ни после этого он не умел писать поэтических произведений). Об этом Лопухин рассказывает с присущей ему простотой и рассматривает как вмешательство провидения.
Лопухин полагает, что в мире ничто не происходит случайно, без предопределения. «Молниеносные подвиги Наполеона — сего Провидением избранного орудия на доказательство того, что всуе трудятся зиждущие, аще не Господь созидает — в конце 1806 года приближали опасность и к российским пределам» [6].
В «Записках…» многих вставных документов («Нравоучительный катехизис истинных франк-масонов», выписки из донесений императору, сочинение «Отзыв искренности», которое посвящено возникновению ересей и отношению к ним, завещание), однако они не нарушают единства повествования — «Записки…» воспринимаются как целостное сочинение. Включение документов в воспоминания, как правило, не характерно для мемуаров. Вероятно, здесь можно отметить преемственность с другим жанром — жития. Например, жития Антония Сийского, Кирилла Белозерского, Геннадия Костромского, Феодосия Тотемского содержат подлинные тексты духовных грамот игуменов [7]. Как пишет Д. С. Лихачев, «…может быть отмечена большая „открытость“ древнерусской литературы в отношении нелитературных жанров письменности» [8]. Сочетание повествования автора и документальных источников в «Записках…» не отвлекают его от основной авторской мысли, а помогают лучше ее понять, усиливая ощущение подлинности, правдивости. Ни по содержанию, ни стилистически они не выбиваются из общего тона «Записок…»
В произведении Лопухина, как и в других автобиографических сочинениях, происходит отбор событий. Автор опускает то, что не имеет отношения к его замыслу (в частности, он ничего не пишет о некоторых близко знакомых ему известных людях), зато включает в мемуары ранее написанные им тексты, в которых выражены важные для него мысли. Несмотря на то что эти вставки разные по жанрам и тематике, они выглядят абсолютно органичными в системе авторского монолога.
«Записки…» И. В. Лопухина — это книга о жизни человека, преданно служившего Отечеству, отдававшего все силы борьбе за справедливость, в любых обстоятельствах превыше всего ставившего добродетель. Образ автора явно идеализирован, что было отмечено исследователями. «Известному масону Лопухину весьма нравится венец мученичества, и этим взглядом проникнуты его записки», — утверждал М. Довнарь-Запольский [9]. Действительно, в воспоминаниях Лопухина присутствуют черты идеализации, напоминающие агиографический жанр. Подробно рассказывая о своих добрых делах, он пишет и о преследованиях и несправедливостях, которые ему пришлось претерпеть, противопоставляет себя своему неправедному окружению. Сравнивая «Записки…» Лопухина с «Житием протопопа Аввакума», нельзя не заметить сходства авторских позиций в описании гонений, которым они подверглись за отстаивание своих взглядов, хотя средства изображения различные.
Эпиграф, который Лопухин выбрал для своих «Записок…»: «Человек яко трава, дни его яко цвет сельный» (Псалом 102, ст. 15) [10], подчеркивает скоротечность жизни человеческой. В мемуарах также заметно стремление автора поучать читателей, сделать из своей жизни своеобразный урок. Таким образом, «Записки…» выходят за рамки частного случая и претендуют на обобщение. Лопухин пишет не только об актуальных политических и социальных проблемах, но и о вечных ценностях, о которых не должен забывать ни один человек. Автор выступает не только публицистом, но и проповедником. Утверждению мемуариста, будто он диктовал «Записки…» только для того, чтобы чем-то себя занять, не следует доверять, как и его словам о том, что он сочинял их «только для приятелей и для любопытных, из коих, может быть, охотники до сказок будут быль мою читать тем охотнее, что это подлинно быль» [10]. Легкомысленное отношение к чтению книг и творчеству писателя, как к забаве на досуге, Лопухину никогда не было свойственно.
Рассказывая о себе, мемуарист стремится дать читателям пример праведной жизни, бескорыстного служения добру. Однако обращает внимание его самооценка: он не считает себя героической, выдающейся личностью и постоянно подчеркивает естественность своего поведения: «Для меня сделать неправду в суде и не спорить или не представлять против того, что мне кажется вредно и несправедливо, есть тоже, что некоторым иные кушанья, которых желудок их никак не варит и которых они в рот взять не могут. Это во мне, как бы сказать, природный вкус, а не добродетель, которая должна быть следствием победы над собой» [11]. «Впрочем, я удивляюсь, как можно защиту невинности — и великим делом почитать. Это дело должно быть самое натуральное. Не защитить невинность, когда можно, есть адская холодность, хуже злодейства, имеющего какое-нибудь побуждение» [12].
Лопухин рассчитывает на то, что прочитавшие его сочинение не просто изменят свое мнение об авторе, но и задумаются о тех проблемах, которые здесь поднимаются: «Записки…» Лопухина, несомненно, имеют дидактическую функцию. Представление о том, что литератор обязательно должен воспитывать читателя, очень характерно для просветительской литературы в целом и для Лопухина в частности. В драме «Торжество правосудия и добродетели, или Добрый судия» он устами главного положи-
тельного героя, идеального судьи Правдолюбова, очень близкого автору, выражает те же мысли, что и впоследствии в «Записках…» Эту драму биографы Лопухина единодушно оценивают невысоко, отмечая отсутствие действия, неправдоподобие развязки и бледно очерченные характеры персонажей. Для автора же достижение художественного совершенства и занимательности не было главной задачей. Не красота формы, не оригинальность, по его мнению, главное в литературном произведении, а истинность идей, ясность и недвусмысленность их выражения, сила убеждения. «Говорят, что сия драма неудобна для театра; что много в ней противного его правилам и пр., но ежели чтение ее может принести хотя малую пользу, то весьма награжден будет труд Автора, который никогда не занимался театром и его правилами и который всегда думал, что если не единственный, то по крайней мере главный предмет всех книг должен быть польза, или умножение способов распространяться добродетели.
Говорят, что в пьесе этой Судья сух, строг слишком, наскучивает своими проповедями о добродетели — но Автор думал также, что лучше наводить скуку сухими разговорами о добродетели, нежели забавлять самыми прелестными представлениями пороков» [13].
Книга Лопухина «Отрывки сочинений одного старинного судьи и его же замечание на известную книгу Руссову Du contrat social» начинается обращением: «Любезные юноши! Вам посвящаю сие произведение пера слабого, но усердия к общественному добру беспредельного» [14]. Такое посвящение напоминает о традиционном самоуничижении древнерусского автора, считающего себя недостойным, но в то же время подтверждает, что «усердие к общественному добру» для человека, взявшегося за труд сочинителя, его нравственные качества важнее таланта. Другой труд Лопухина носит название «Рассуждение о злоупотреблении разума некоторыми новыми писателями». Для Лопухина ценность книги определяется тем, к чему она призывает читателя. Он убежден в том, что произведения словесного искусства оказывают сильнейшее влияние на нравственные убеждения и что любой сочинитель обязан чувствовать ответственность за те идеи, которые он высказывает.
Лопухин отнюдь не объясняет все беды общества влиянием вредоносных идей, для него их распространение — скорее симптом болезни общества, чем ее причина. Тем не менее он верит в воспитательную роль словесности. Литератор, по его мнению, должен не только отражать действительность, но и стараться воздействовать на нее, изменить ее к лучшему. Идеальный читатель для Лопухина — тот, кто не только сопереживает прочитанному, считая его, однако, чем-то отвлеченным, не имеющим отношения к реальным проблемам, но и соотносит его с действительностью, делает обобщения. «Еще вот что странно. Оправдание мертвого Каласа читают с восторгами — а что свои беспокровные бедняки, живые, си-
дели в тюрьмах безвинно и пытаны — это дело кажется очень не важным… Неужели от того, что там Вольтер, Калас и Франция — а здесь Джантемир-Мурза, поселяне Мухин с Гласовым и Русская Таврида?» [15].
Итак, «Записки…» Лопухина — сочинение многоплановое. Детальное воспроизведение автором событий своей жизни не является единственной целью его написания (хотя фактический материал книги представляет немалый интерес для историка). Бесспорно, мемуарист желал донести до читателей правду о своей жизни, в его автобиографии много черт, свойственных жанрам апологии и исповеди. В то же время это публицистическое произведение, в котором поднимаются многие общественно значимые проблемы (меры наказания преступников, отношение к ересям и причины их возникновения, внешняя политика России и др.). Эти проблемы рассматриваются автором с точки зрения христианских заповедей и просветительских представлений. В «Записках…» дан образ идеального судьи, сенатора, однако человек в них не исчерпывается своей социальной ролью. Основная идея мемуаров Лопухина — отстаивание справедливости и милосердие. Автор и исповедуется перед читателями, сообщая не только о своих благородных поступках, но и о неудачах и заблуждениях, и преподает им нравственный урок, и делает достоянием общественности свои взгляды, во многом не совпадающие с распространенными среди его современников и весьма прогрессивные, и идеализирует свою жизнь по законам агиографического жанра.
«Записки…» И. В. Лопухина показывают, что в мемуаристике начала XIX в. еще сохраняются связи с традиционными жанрами древнерусской литературы (проповедь, житие). Это касается восприятия личности, ее роли в истории, понимания целей и смысла автобиографического творчества. Частные случаи считаются достойными упоминания лишь тогда, когда из них можно сделать выводы, важные для каждого читателя. Примерами из собственной жизни мемуаристы стремятся подтвердить общезначимые истины. Человек рассматривается прежде всего как представитель определенного сословия или носитель присущих многим добродетелей или пороков, а не как неповторимая индивидуальность. Он изображается во многом обобщенно и идеализированно. В «Записках…» И. В. Лопухина представлен индивидуальный жизненный опыт, но в свете идеализации, истоки которой можно найти как в просветительских представлениях XVIII в., так и в традиционной древнерусской литературе.
|
Литература
1. Русский архив. 1884. № 1. С. 1.^
2. Записки сенатора И. В. Лопухина. М., 1990. С. 4.^
3. Там же. С. 92.^
4. Там же. С. 103.^
5. Запски…. С. 40.^
6. Там же. С. 167.^
7. Крушельницкая Е. В. Автобиография и житие в древнерусской литературе. СПб., 1996.^
8. Лихачев Д. С. В чем суть различий между древней и новой русской литературой // Вопр. литературы. 1965. № 5. С. 181.^
9. Масонство. Репринтное воспр. изд. 1914 г. М., 1991. Т. 2. С. 118.^
10. Записки… М., 1990. С. 1.^
11. Там же. С. 30.^
12. Там же. С. 157.^
13. Там же. С. 163.^
14. Лопухин И. В. Торжество правосудия и добродетели, или Добрый судья. М., 1798. С. 131.^
15. Лопухин И. В. Отрывки сочинений одного старинного судьи и его же замечание на известную книгу Руссову Du contrat social. М., 1809. С. 5.^
16. Записки… С. 163.^
Научный руководитель — канд. филол. наук, доц. О. Н. Фокина.
|
|
